Потрясающий мужчина [= Обнаженная смерть ] - Нора Робертс

– Вы считаете тестирование насилием над мозгами?

Так считал всякий полицейский – с мозгами.

– Кажется, мне не предоставлено выбора?

Мира вздохнула:

– Вы ведь прекрасно знаете, Ева, что применение оружия с летальным исходом, независимо от обстоятельств, травмирует психику сотрудника полиции. Если травма сказывается на эмоциях, реакции, настроении, не могут не пострадать показатели работы. Если же применение силы на поражение спровоцировано сбоем в работе организма, этот сбой должен быть идентифицирован и устранен.

– Я знакома с принципами вашей работы, доктор, и готова сотрудничать. Но любить все это я не обязана.

– Не обязаны, – согласилась Мира, ловко удерживая чашку с чаем на колене. – У вас это второе по счету применение оружия с летальным исходом, лейтенант. Учитывая ваш служебный стаж, нельзя сказать, что вы злоупотребляете своим положением. Однако многие обходятся без этого на протяжении всей службы. Хотелось бы услышать, как вы сами расцениваете свой поступок и его результаты.

«Предпочла бы оказаться порасторопнее, – подумала Ева. – Предпочла бы, чтобы ребенок играл сейчас в свои игрушки, а не превратился в кучку пепла после кремации!»

– Передо мной стоял простой выбор: либо позволить ему изрубить меня на куски, либо остановить его. Я не подвергаю сомнению принятое решение. Мое предупреждение было проигнорировано. Попытка оглушить его к успеху не привела. А доказательство того, что он приведет угрозу в исполнение, лежало между ним и мной на полу, в луже крови! Так что результат моего решения не вызывает у меня угрызений совести, доктор.

– Вас сильно взволновала смерть ребенка?

– По-моему, смерть ребенка любого взволнует. Особенно такое зверское убийство беззащитного существа.

– Вы не усматриваете параллели между той девочкой и собой? – вдруг тихо спросила Мира и увидела, как напряглась ее пациентка. – Я думаю, для вас, лейтенант, не является сюрпризом моя осведомленность о вашем происхождении. Я знаю, что в детстве вы подвергались физическому и сексуальному насилию. В возрасте восьми лет вас бросили родители.

– Это не имеет отношения к…

– Я считаю, что это имеет прямое отношение к вашему психическому и эмоциональному состоянию, – перебила ее Мира. – Два года – с восьми до десяти лет – вы жили в приюте, пока ваши родители находились в розыске. Мне известно также, что первые восемь лет жизни стерлись из вашей памяти. Вы не помните ни своего настоящего имени, ни места рождения, ни каких-либо обстоятельств.

Взгляд Миры только казался безмятежным, на самом деле он был очень пристальным.

– Вам дали новое имя, а позже – новую семью. Вы никак не могли влиять на происходящее с вами. Вы были отвергнутым ребенком, полностью зависимым от системы, которая во многом оказалась несовершенной.

Еве потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы не спрятать глаза и не повысить голос.

– Потом я сама стала частью системы и тоже оказалась несовершенной – не смогла спасти девочку… Вам хочется знать, как я к этому отношусь, доктор Мира?

Меньше всего Ева собиралась сейчас рассказывать о своей боли, о своих ночных кошмарах.

– Я уверена, что сделала все возможное! Вы, очевидно, уже знаете, что в вашей виртуальной реальности я повторила то же самое. Мне нечего было изменить в своем поведении. Если бы у меня была возможность спасти девочку, я бы ее спасла. Если бы была возможность арестовать преступника, он был бы арестован.

– Но все это от вас не зависело…

Вот въедливая стерва!

– В моей власти было применить оружие на поражение. И, исчерпав все стандартные приемы, я его применила. Вы знакомы с моим рапортом, доктор. Я считаю, что летальный исход полностью оправдан.

Мира помолчала. Она давно знала, что ее умения хватает лишь на то, чтобы слегка поцарапать Евину оборонительную стену без малейшего шанса ее сокрушить.

– Хорошо, лейтенант. Вам разрешается вернуться к исполнению служебных обязанностей без всяких ограничений. – Видя, что Ева встает, Мира подняла руку:

– Одну минуту. Я хотела бы вам сказать еще пару слов – между нами, не под запись.

Ева нахмурилась, но осталась сидеть. Мира улыбнулась.

– Человеческий рассудок часто находится в глухой самозащите. Ваш, например, упорно отказывается восстановить первые восемь лет жизни. Однако эти годы – часть вашей личности. Когда вы будете готовы, я смогу их вам вернуть. И поверьте, Ева, – заключила она тихо, – я сумею помочь вам с этим ужиться.

– Я сама сделала из себя то, что я есть, и прекрасно уживаюсь с собой. Любые новые откровения относительно моего прошлого неизбежно вызовут стресс и необходимость все пересматривать. Я не хочу идти на такой риск.

Ева встала и направилась к двери, но на пороге обернулась. Мира сидела в прежней позе: нога на ногу, чашечка в руке. В воздухе плавал аромат цветочного чая.

– Если можно, один вопрос, доктор. – Мира кивнула, и Ева вернулась в свое кресло. – Женщина с прекрасным общественным и финансовым положением сознательно выбирает профессию шлюхи. – Заметив укоризненно приподнятую бровь собеседницы, Ева нетерпеливо махнула рукой. – Мы здесь не для того, чтобы упражняться в эвфемизмах. Она решила зарабатывать на жизнь сексом. Плюнула в лицо своей изысканной семейке, включая архиконсервативного дедулю. Зачем?

Мира пожала плечами:

– При столь отрывочных, неконкретных сведениях трудно выделить единственную мотивировку. Первым приходит на ум самое очевидное: женщина не видела иного способа самоутвердиться, кроме секса. Сам половой акт она либо обожает, либо презирает.

Это звучало интригующе.

– Если ненавидишь половой акт, зачем становиться проституткой?

– Ради наказания.

– Самой себя?

– И себя, и близких.

Такая мысль не приходила Еве в голову. Она снова вспомнила о дневнике Шерон и подумала, что надо добраться до него как можно скорее.

– Ее убили, доктор. Жестокое, извращенное убийство, связанное с сексом и отмеченное неповторимым почерком. Убийца снял на видеокамеру процесс умерщвления, предварительно обманув бдительность современной системы охраны. Запись подбросил следователю, а на месте преступления оставил хвастливую записку. Как по-вашему, что представляет собой убийца?

– Маловато информации, – пожаловалась Мира, но Ева поняла, что завладела ее вниманием. – Судя по всему, он изобретателен, любит строить планы и наблюдать их воплощение. Самоуверен – возможно, до самодовольства. Говорите, неповторимый почерк? Вероятно, преступник испытывает желание оставить некий след, продемонстрировать ловкость, хитроумие. Ну-ка, используйте свой талант наблюдателя и дедуктивные способности, лейтенант: он получал наслаждение от убийства?

– Да! Думаю, он не просто наслаждался, а упивался.